Неточные совпадения
На вопрос, не делатель ли он фальшивых бумажек, он отвечал, что делатель, и при этом случае рассказал анекдот о необыкновенной ловкости Чичикова: как, узнавши, что в его доме находилось на два миллиона фальшивых ассигнаций, опечатали дом его и приставили караул, на каждую дверь по два солдата, и как Чичиков переменил их все в одну ночь, так что на другой день, когда сняли
печати,
увидели, что все были ассигнации настоящие.
По крайней мере не надутый.
Вот новости! — я пользуюсь минутой,
Свиданьем с вами оживлен,
И говорлив; а разве нет времен,
Что я Молчалина глупее? Где он, кстати?
Еще ли не сломил безмолвия
печати?
Бывало, песенок где новеньких тетрадь
Увидит, пристает: пожалуйте списать.
А впрочем, он дойдет до степеней известных,
Ведь нынче любят бессловесных.
— Только вот беда, — продолжал Леонтий, — к книгам холодна. По-французски болтает проворно, а дашь книгу, половины не понимает; по-русски о сю пору с ошибками пишет.
Увидит греческую
печать, говорит, что хорошо бы этакий узор на ситец, и ставит книги вверх дном, а по-латыни заглавия не разберет. Opera Horatii [Сочинения Горация (лат.).] — переводит «Горациевы оперы»!..
Видишь ли, Вера, как прекрасна страсть, что даже один след ее кладет яркую
печать на всю жизнь, и люди не решаются сознаться в правде — то есть что любви уже нет, что они были в чаду, не заметили, прозевали ее, упиваясь, и что потом вся жизнь их окрашена в те великолепные цвета, которыми горела страсть!..
— А, он хочет
видеть во всей прелести? Пускай
видит. Я писал, меня не слушают. Так пускай узнают из иностранной
печати, — сказал генерал и подошел к обеденному столу, у которого хозяйка указала места гостям.
Они приняли бы это за дерзость или за помешательство, как будто иностранцу
видеть себя в
печати в парижском журнале не есть...
Видеть себя в
печати — одна из самых сильных искусственных страстей человека, испорченного книжным веком. Но тем не меньше решаться на публичную выставку своих произведений — нелегко без особого случая. Люди, которые не смели бы думать о печатании своих статей в «Московских ведомостях», в петербургских журналах, стали печататься у себя дома. А между тем пагубная привычка иметь орган, привычка к гласности укоренилась. Да и совсем готовое орудие иметь недурно. Типографский станок тоже без костей!
Печать жизни, выступившей на полудетском лице ее, я первый
увидел накануне долгой разлуки.
— Первое — это надо Сандуновские бани сделать такими, каких Москва еще не
видела и не
увидит. Вместо развалюхи построим дворец для бань, сделаем все по последнему слову науки, и чем больше вложим денег, тем больше будем получать доходов, а Хлудовых сведем на нет. О наших банях заговорит
печать, и ты — знаменитость!
В России таковых сочинений в
печати еще нет, а на каждой улице в обеих столицах
видим раскрашенных любовниц.
И
видите, как все интересуются; все подошли; все на мою
печать смотрят, и ведь не запечатай я статью в пакет, не было бы никакого эффекта!
— Однако позвольте взглянуть, как там напечатано, — сказал Калинович и, взяв книжку журнала, хотел было читать, но остановился… — Нет, не могу, — проговорил он, опять берясь за голову, — какое сильное, однако, чувство,
видеть свое произведение в
печати… читать даже не могу!
Ты
видишь, добрый мой читатель,
Тут злобы черную
печать!
— Да, душа моя, лично! Я забываю все это мишурное величие и на время представляю себе, что я простой, добрый деревенский староста… Итак, я являюсь на сход и объясняю. Затем, ежели я
вижу, что меня недостаточно поняли, я поручаю продолжать дело разъяснения исправнику. И вот, когда исправник объяснит окончательно — тогда, по его указанию, составляется приговор и прикладываются
печати… И новая хозяйственная эра началась!
— А
видите, какое дело, паныч, — ответил Ярмола необыкновенно мягко, — ни одного грамотного нет у нас в деревне. Когда бумагу какую нужно подписать, или в волости дело, или что… никто не может… Староста
печать только кладет, а сам не знает, что в ней напечатано… То хорошо было бы для всех, если бы кто умел расписаться.
— Поди же, снеси сейчас и подай, а когда подпишет — в регистратуру; вот
печать поставили бы сбоку,
видишь, где написано: «у сего паспорта». Он завтра за ним придет.
— Уничтожьте цензуру, — ораторствовал Ноздрев, — и вы
увидите, что дурные страсти, проникнувшие в нашу литературу, рассеются сами собою. Мы, благонамеренная
печать, беремся за это дело и ручаемся за успех. Но само собой разумеется, что при этом необходимы соответствующие карательные законы, которые сделали бы наши усилия плодотворными…
Я
видел ее полвека назад в зените славы,
видел ее потухающей и отгоревшей. Газеты и журналы 1924 года были полны описанием ее юбилея. Вся ее деятельность отмечена
печатью, но меня, связанного с ней полувековой ничем не омраченной дружбой, неудержимо тянет показать кусочки ее творческой жизни.
Не знаю, оттого ли, что я
видел ее теперь при другой обстановке, далеко не роскошной, и что отношения наши были уже иные, или, быть может, сильное горе положило уже на нее свою
печать, она не казалась теперь такою изящною и нарядною, как всегда; фигура у нее стала как будто мельче, в движениях, в походке, в ее лице я заметил излишнюю нервность, порывистость, как будто она спешила, и не было прежней мягкости даже в ее улыбке.
Когда она
увидела вошедшего Зарецкого, то, вскочив проворно со стула и сделав ему вежливый книксен [поклон, сопровождающийся приседанием (нем.)], спросила на дурном французском языке: «Что угодно господину офицеру?» Потом, не дожидаясь его ответа, открыла с стеклянным верхом ящик, в котором лежали дюжины три золотых колец, несколько
печатей, цепочек и два или три креста Почетного легиона.
Черты Рудина изменились мало, особенно с тех пор, как мы
видели его на станции, хотя
печать приближающейся старости уже успела лечь на них; но выражение их стало другое.
И корректуру читать приятно, но… едва вышло из
печати, как я не выношу и
вижу уже, что оно не то, ошибка, что его не следовало бы писать вовсе, и мне досадно, на душе дрянно…
Бенни нагнулся к его лицу и сквозь сумрак ночи, к которому в это время уже достаточно пригляделись его глаза,
увидел на лице мужика
печать серьезности, которою выражается только что ощущенное страдание.
Желчь проступала у него на лице, когда он
видел произведение, носившее
печать таланта.
С этого же времени начинается и литературная известность Кольцова. В 1831 г. два или три стихотворения его были напечатаны в одном из тогдашних московских журналов. Кольцов, до сих пор все еще чрезвычайно мало доверявший себе,
увидел в этом как бы ручательство за то, что стихи его могут быть годны, и был от всего сердца рад, что успел попасть в
печать. Возвратившись в Воронеж, он уже теперь с большею уверенностью в своих силах стал продолжать свои поэтические труды.
Я, знаете, и пакет беру, и руки-то ходенем ходят, насилу разломил
печать и
вижу белый лист, а на нем посредине всего одно слово выведено «благодарю», а в середине деньги… Сосчитал — как раз полторы тысячи рублей денег.
— Нет, дело совсем не в свойстве подвигов, а в том, что с производством моим в генеральский чин, истек срок контракта, скрепленного той
печатью, которую вы сейчас
видели. С этих пор все в судьбе моей изменилось. Подвиги продолжают совершаться по-прежнему, и профессор Соловьев сам очень хорошо знает это, — но они совершаются уже не мною, а людьми совсем другого ведомства! Спрашиваю вас: можно ли было поступить оскорбительнее?
Послушай, я забылся сном
Вчера в темнице. Слышу вдруг
Я приближающийся звук,
Знакомый, милый разговор,
И будто
вижу ясный взор…
И, пробудясь во тьме, скорей
Ищу тех звуков, тех очей…
Увы! они в груди моей!
Они на сердце, как
печать,
Чтоб я не смел их забывать,
И жгут его, и вновь живят…
Они мой рай, они мой ад!
Для вспоминания об них
Жизнь — ничего, а вечность — миг!
Иностранная же
печать, как сказано уже,
видела тут исключительно политические цели, желание вызвать насильственно пролетариат, который помог бы государственному перевороту.
—
Увидишь людей Божьих, и мужчин и женщин вместе, в одних белых рубашках, с пальмами в руках — и тоже соблазнишься?.. А между тем тут тайна. Почему святых, праведных зовут «людьми Божьими»? Потому что запечатлены они
печатью Бога живого.
— Конечно, въявь, и в старом своем виде: с безвременною сединой в черных кудрях, с беспечнейшим лицом, отмеченным
печатью доброты и кротости, с глазами пылкими, но кроткими, в плаще из бархата, забывшего свой цвет, и с тонкою длинною шпагой в протертых ножнах. Являлся так, как Спиридонов
видел его на балаганной сцене, когда ярмарочная группа давала свои представления.
Самовластительный Злодей!
Тебя, твой трон я ненавижу,
Твою погибель, смерть детей
С жестокой радостию
вижу.
Читают на твоём челе
Печать проклятия народы,
Ты ужас мира, стыд природы,
Упрёк ты Богу на земле.
Дней через шесть на мельницу приехало следствие. Сняли план мельницы и плотины, измерили для чего-то глубину реки и, пообедав под вербой, уехали, а Архип во все время следствия сидел под колесом, дрожал и глядел в сумку. Там
видел он конверты с пятью
печатями. День и ночь глядел он на эти
печати и думал, а старуха-верба днем молчала, а ночью плакала. «Дура!» — думал Архип, прислушиваясь к ее плачу. Через неделю Архип шел уже с сумкой в город.
Как он переделывал пьесы, которые ему приносили начинающие или малоизвестные авторы, он рассказывал в
печати. Из-за такого сотрудничества у него вышла история с Эмилем Жирарденом — из-за пьесы"Мученье женщины". Жирарден уличил его в слишком широком присвоении себе его добра. Он не пренебрегал — как и его соперник Сарду — ничьим чужим добром, когда
видел, что из идеи или сильных положений можно что-нибудь создать ценное. Но его театр все-таки состоял из вещей, им самим задуманных и написанных целиком.
При неумении или нежелании понимать больше того, что, по цензурным условиям, могло быть высказано в легальной
печати, конечно, можно было
видеть в марксизме отказ от активности, проповедь примирения с действительностью и т. п. Так именно первое время и воспринимала марксизм реакционная
печать. Николай Энгельгард, «специалист» по вопросам марксизма, писал, например, в «Новом времени...
Давно я не был так несчастен, как в этот день, когда
увидел в
печати первую свою большую вещь.
Но Тасе ловко. Она привыкла к этой безмолвной аудитории. Точно она одна в комнате. Пред глазами ее театральная рампа, рожки газа, проволока, будка суфлера. Она бегает по сцене, дурачится, смеется, ласкает старого отца. Потом она
видит, как наяву, сцену под воротами Китай-города. Это не она, а бедный чиновник, страстно мечтающий о том, как бы ему чем-нибудь скрасить жизнь своей доченьки. Вот он нашел пакет с пятью
печатями. Как он схватил его… Тася чуть не уронила лампу.
Но воспоминания — дело личное. Это собственность каждого из нас, самая коренная и неоспоримая. И было бы чрезвычайно приятно
видеть поскорее в
печати все то, что об авторе «Обломова» знали и слышали его современники фактического, свободного от всякой ненужной примеси.
Я смотрю в это лицо, и мне кажется, что
вижу на нем ясно и четко
печать таланта. «Этот будет принят вне всякого сомнения. Счастливец!» — решает за меня кто-то посторонний в моей душе, и я ловлю себя на нехорошем чувстве: я завидую этому юноше, у которого на лице явно выражено дарование.
— Бедный Якубек! ты, чай, промок насквозь, — сказала баронесса. «Погрейся у огня», — хотела она примолвить, но,
увидев, что он вытащил из-за пазухи бумагу, исправно сложенную и перевязанную крест-накрест зеленым снурком за восковою
печатью, едва могла произнести...
Скоро и все, что он
видел и слышал в палатах великокняжеских, стало казаться ему сонным видением. Только припоминая себе этот тяжкий сон, он чувствовал на челе своем ледяную
печать, которую наложили на него уста венценосного мертвеца.
— Чтоб ты из него сделал роман? Знаю я вас, сочинителей! Вы из всего извлекаете пользу. Уж я себя так и
вижу в
печати. Ты меня изобразишь во всех подробностях.
Князь Волконский, вспомнив, что император всегда носил на себе запечатанный пакет, которого содержание, может быть, было государственною тайною, отыскал этот таинственный пакет в кармане мундира, который был надет последний раз на усопшем императоре. Императрица сломила
печать, и они
увидели, что в конверте вложены две молитвы и несколько текстов Священного Писания.
И все бы
видели, как наивен был Мошкин, который составлял свою «скаску» в 1643 году только с тем, чтобы действовать непосредственно на жалобливость царя Михаила, и как дальше метил и шире захватывал уже Баранщиков, живший столетием позже; дрянной человек задумал взять себе в помогу
печать и, издав книгу, обмануть ею все русское общество и особенно властных людей, которые находили удовольствие помочь ему идти «наперекор положения закона гражданского».
Неделя тому назад как я
видел такой экземпляр в этом роде, что прямо в
печать просится.